Завещание {s1283}
The will
автор:
Сенцов О.Г.
Oleg G. Sentsov
текст:
Все мы умрём. И я, к сожалению, не исключение. Всем хотелось бы пожить подольше, и тут я тоже, к счастью, не исключение. Нет, мне не хотелось бы продлить свою жизнь, дожить до ста лет и последнюю четверть из них влачить дряхлое существование своего организма на различных стимуляторах и препаратах. Я хотел бы больше пожить молодой, полноценной жизнью, получать от жизни удовольствие или дарить его другим, ходить или лучше бегать, спать по ночам или не спать, и чтобы решать это должен был бы я, а не мой организм вкупе с моим врачом.

Такой жизнью я хотел бы пожить подольше. Но это невозможно. Все мы умрём. Все мы после смерти превратимся в кусок гниющего мяса, зарытого на глубине пары метров. Нас будут есть черви, а наши добропорядочные родственники будут приходить на наши могилки, делать грустные лица, стоять напротив креста или памятника и смотреть на наши портреты, совсем позабыв, что кресты ставятся в ногах у усопших и теперь вся скорбящая братия стоит дружно на голове покойного, и умилённо смотреть на его портрет на граните. Затем достаются припасы с выпивкой, угощают всех, в том числе и покойного, от которого время уже мало что оставило, а цветочки всё цветут. Пафос и предрассудки, ненужные церковно-языческие обряды и схоластика.

Я не хочу, чтобы у меня топтались по голове, даже после моей смерти, не хочу в памяти своих потомков остаться портретом на куске гранита, чтобы на моей могиле устраивали тризны, я вообще не хочу привлекать к себе внимание, ни сейчас, ни тем более после смерти. Я не хочу, чтобы у меня была могила.

В детстве, в четыре года, я побывал на похоронах своего деда. Обычно в столь юном возрасте дети не помнят себя и крайне редко помнят самые яркие события. Но я запомнил эти похороны. Я помню очень мало. Но я помню главное: как я стою на краю могилы, на куче земли вместе с другими родственниками. А потом, после похорон, было откровение, когда мне сказали, что деда не будут выкапывать обратно, что он умер и это навсегда. Все детство меня преследовал кошмар, по ночам и вечерам я видел черную могилу в разрезе и опускающееся в него тело в белом саване. Это было тело деда, но я представлял и понимал, что рано или поздно это буду я. Никогда не водите своих детей на похороны.

В детстве я боялся, что умру. Теперь я не боюсь — теперь я точно знаю, что умру. В детстве я боялся чёрной могилы, теперь я просто не хочу в ней лежать.

Все мы умрём. Каждый умрёт по-разному. Кто-то тихо и спокойно, как закрывают дверь в детскую, в которой только что заснули дети. Кто-то — в криках и мучениях, как при рождении. Я не знаю, как умру я, но точно не хотел бы умереть глубоким старцем в постели, в окружении позевывающей родни.

Одного человека однажды спросили, как бы он хотел умереть, он ответил: «С криком «Ура!», с автоматом наперевес и со ртом, полным крови». Я тоже бы так хотел, это — красиво, это — по-мужски. Но так не получится. Красиво герои уходят только в кино и книжках. В жизни они мочатся под себя кровью, орут от боли и вспоминают маму.

Я не хочу, чтобы у меня была могила. Я хочу, чтобы меня сожгли. Нет, не на костре инквизиции, а в простом крематории. Сожгли, а пепел развеяли над морем. Желательно над Чёрным, желательно летом, и чтобы светило солнце, и чтобы дул свежий ветер. Но если будет осень и дождь, то тоже неплохо. Но не ждать же до лета, если я окочурюсь в ноябре? А то придут гости и спросят: «Что это у вас в этой вазочке?» «А это наш дедушка лежит — лета дожидается!» Вазочку, кстати, тоже в море — не надо делать из неё фетиша. А то будет — та же комната, год спустя, другие гости: «А что это у вас за вазочка?» «В ней наш дедушка лежал», — торжественно и стоя ответят родственники. Ну, тогда давайте еще мои носки с трусами по дому развесим — те, которые любимые, и те, которые в последний раз надевал.

Я хочу, чтобы меня сожгли. В пепел. И пепел развеяли. Над морем. Лучше летом, если я, конечно, умру летом. Только вейте с наветренной стороны борта, чтобы пепел отнесло в море, а не рассеяло по палубе, и чтобы какой-нибудь особо языкастый и наглый в деда внучек не прокомментировал выметание моих останков фразой: «С этим старым всегда было много хлопот!»

И пусть дует ветер и унесет прах в море. Но если будет дождь, то тоже ничего — все скажут: «Вот, человека хорошего хороним, раз дождь идёт». Не хороним — сеем, то есть веем, товарищи!

И если будет дождь и пепел немного прилипнет к урне, то тоже ничего. Правда, всё тот же нахальный внук заглянет в урну, увидит там немного прилипшего праха и скажет: «Да, дедушка всё ещё цепляется за края жизни!» Но это ничего — вы её тоже в море. Чтобы не осталось. Ничего не осталось. Только память. И дела. И друзья. И вы. И тогда я всегда буду с вами.
исполнение:
видеоверсия
video
тема:
автомат
automaton

доктор
doctor

памятник
monument

Памятник «Крест»
Monument «Cross»

портрет
portrait

Чёрное море
The Black sea
посвящённый предмет:
Всесвит
Vsesvit
Рейтинг@Mail.ru