Яблоко от яблони недалеко падает.
Суровое государство, с жёсткой, точнее, жестокой правоохранительной системой, для которой главное — наказать преступника, а не защитить права, воспитало соответствующее поколение граждан. Именно так я понимаю самое громкое событие прошлой недели — взрыв в архангельском ФСБ.
31 октября в центре Архангельска 17-летний парень вошёл в здание ФСБ с самодельным взрывным устройством. Он привёл его в действие прямо на рамках металлодетектора.
Погиб только сам подрывник. Трое сотрудников ФСБ получили ранения.
Буквально за несколько минут до взрыва парень оставил сообщение в анархистском телеграм-чате.
Он предупредил, что сейчас в здании ФСБ произойдёт теракт, взял на себя ответственность и объяснил мотивы.
«Так как ФСБ <оборзело>, фабрикует дела и пытает людей, я решился пойти на это», — написал террорист.
То есть это не что-то личное, это вполне себе политическое действие. Теракт как метод политической борьбы — не зря многие тут же вспомнили народовольцев.
Сходство тем более чудовищное, если помнить о различиях: те юные смертники, террористы 19 века, жили при монархизме, когда гражданские права и свободы не были не то, что признаны Россией, но даже и сформулированы должным образом, а из каналов распространения информации имелись в лучшем случае ежедневные газеты.
И вот, полтора столетия спустя, в демократическом государстве, где есть выборы и многопартийность, где провозглашена свобода слова и убеждений, где в считанные секунды ты можешь рассказать о своих идеях и требованиях многомиллионной аудитории, недовольный молодой человек вновь делает и взрывает бомбу.
Парень, который родился и вырос в путинской России, не увидел другого способа донести до людей свой протест против пыток и фабрикации уголовных дел.
Этот взрыв, на мой взгляд, лучше, чем любая колонка политолога или отчет Human Rights Watch, доказывает, что в России нет условий для политического активизма.
Несмотря на Конституцию, сотни зарегистрированных партий и регулярные выборы.
Это всё не работает — по крайней мере, так увидел это молодой человек, которому было что сказать власти.
Он не вышел с пикетом. Не стал собирать митинг. Не опубликовал статью, манифест, открытое письмо с требованием перестать фабриковать дела и пытать людей.
Он не пошёл ни в одну из партий с предложением включить этот пункт в политическую программу. Он не обратился к своему депутату в Госдуме.
Скажете, парень был слишком юн, чтобы додуматься до таких взрослых вещей?
Но в том-то и дело, что такой выход, как повзрослеть, «я вырасту и всё исправлю» — он тоже для себя не увидел.
Для разговора о гражданских правах с ФСБ он выбрал бомбу.
Думаю, что ФСБ в Архангельске отдувалась за всю систему.
Все правоохранительные органы действуют схожим образом и, даже если и грызутся между собой, то по отношению к гражданам на редкость единодушны.
Наказать. Доказать вину и засудить — вот их единственная задача. Не важна фактическая сторона дела. Не важна мотивация и виновность, то есть умысел.
Хватит и малейшей формальной зацепки, чтобы человека затащило в жернова судопроизводства.
И если уголовное обвинение доходит до суда — то суд примет обвинительный приговор. По-другому не бывает.
Государство открыто прессует тех, кто ему не лоялен. Не нужно иной причины, кроме взглядов и убеждений.
Вот свежий пример — как в День народного единства задерживали Артёма Милушкина, организатора согласованного митинга против коррупции и полицейского произвола.
Артём ехал с женой и детьми в автомобиле, его остановили на въезде в город для проверки документов. Из крайнего левого ряда остановили — что уже говорит о многом.
Потом пригласили пройти в автомобиль ГИБДД. Потом подъехал ещё один автомобиль — черный «мицубиси» с частными номерами, из него выбежали бойцы в штатском, кинули Артёма лицом в грязь, а потом силком затащили в свою машину и увезли.
Это могли быть бандиты, хотя невозмутимость гибэдэдэшников доказывает, что нет, это были «свои».
Потом Лия Милушкина нашла мужа на Комиссаровском — ему предъявили неповиновение полиции и задержали в отделении на двое суток.
Пришлось, правда, отпустить после звонка в службу собственной безопасности. Посмотрим, что будет дальше.
Это пример нарочитой и адресной агрессии со стороны силовиков. Но не надо думать, что касается только активистов.
Касается каждого, кто случайно или нет соприкасается со службами, облечёнными правом на насилие. Дело в том, что они наслаждаются этим своим правом.
Я вспоминаю полицейского, который не так давно остановил меня на улице.
Это, очевидно, была случайность, просто проверить номер рамы у велосипеда, но уже через пять минут патрульный угрожал задержать меня и доставить в отделение.
Он сделал всё, чтобы как можно дольше не дать мне пойти по своим делам; даже когда проверил раму, даже когда проверил паспорт и пробил по базам фамилию — он продолжал рассказывать мне о своих правах и моих обязанностях.
Он с удовольствием тратил время, демонстрируя свою маленькую власть.
Сильное государство. Сильный президент, сильный губернатор. Страна, власть в которой принадлежит силовикам.
Поколение, к которому принадлежал архангельский подрывник, выросло в этой атмосфере.
Они знают, что на митинги ходить нельзя — разгонят, а то и побьют, потом осудят. Они знают, что одиночные пикеты наказуемы.
Они видят, что только в определённом наборе партий ты можешь безболезненно состоять и только определённый спектр мнений можно высказывать без опаски.
Это поколение выучило на примерах, что в суде справедливости не добьёшься — суд проштампует решение, с которым пришёл товарищ майор.
Многолетнее ограничение политических и гражданских свобод создало в России не просто несвободное, а репрессивное государство.
Государство, с которым небезопасно и страшно иметь дело. Каждый представитель этого государства считает своим долгом использовать свою власть против гражданина.
Это не только силовики. Органы опеки, судебные приставы, пожарные инспекторы — все будут против вас, если выдастся случай.
Признать ошибку, проявить снисхождение, простить — такие опции тут недоступны.
Репрессивное по отношению к собственным гражданам государство теперь встречает ответочку.
Юный гражданин, который видел от власти только запреты и наказания, не мог и придумать другого способа коммуникации. Жестокость порождает жестокость.
Безжалостное государство произвело на свет гражданина, который сделал смерть своим аргументом.
